Артистка Херсонского драмтеатра Ирина РУРА: Просто нужно верить в себя!

Яркая и талантливая звёздочка херсонской театральной сцены Ирина Рура уже успела запомниться зрителям по ряду блестящих постановок. Её игра на сцене притягивает внимание, она живая и эмоционально-экспрессивная. «Сон літньої ночі”, “Ображені. Білорусь”, "Станцюй зі мною танго” та “Безхребетність” – спектакли, в которых задействована актриса, и она прекрасна в каждой из них. За её плечами учёба в одном из лучших театральных вузов  - в Всероссийском государственном университете кинематографии им Герасимова (ВГИК) – и твёрдое желание по его окончании вернуться в родной город.

О борьбе со страхами, об учёбе во ВГИКе, о работе в театре и мечтах о кино мы говорили с артисткой драмы Херсонского областного академического музыкально-драматического театра им. Н. Кулиша Ириной Рурой.

Ира, если я попрошу Вас охарактеризовать себя тремя словами. Ира Рура – это…?

-Почему-то первое что приходит на ум – это взбалмошность, но это совсем не про меня. Хм…(задумалась, - автор.примечание). Радость почему-то, ветер и … всё-таки взбалмошность. Это самое правдивое!

А какую роль в этом всём занимает театр?

-Однозначно не отвечу. Театр как структура или театр как искусство? Или театр как профессия лично для меня?

А вот то, что первое приходит на ум, когда слышите вопрос. Первая ассоциация какая?

-Для меня вообще театр как дело – это второстепенное после кинематографа, если говорить про профессию. Я бы очень хотела заниматься больше кино. Театр как структуру, как здание я вообще не воспринимаю. Я сюда прихожу заниматься своей профессией, создаю свой собственный мир своей профессии любимой. Поэтому я не воспринимаю это как структуру, всё что здесь происходит это не моё. И если бы не было этого прекрасного творчества и моей любимой профессии и какой-то группы людей, с которыми я могу этим заниматься – то меня бы здесь давно уже не было бы. Поэтому, как профессию – обожаю, а как структуру – нет.

Ира, я так понимаю Вы против формализма?

-В данном виде! Театр, конечно, всегда театр, но они есть разные. В данном случае, в нашем провинциальном городе, и я всегда была против этого слова «провинциальный». Ну в смысле? Ты человек, неважно в большом городе или маленьком, но оказалось, что разница есть. Разница – в мышлении. И от этого мне очень грустно. Потому что мышление этих людей тянет этот театр на провинциальный уровень. И они сами не осознают свои возможности, ценности. Потому что дарования и профессионализма у некоторых не меньше, чем у медийных киевских или московских, а мышление не позволяет делать что-то большое. К сожалению! И это грустно, находясь здесь и наблюдая за людьми, понимать, что многие себя недооценивают и почему-то считают, что так и надо.

Все девочки в детстве мечтают стать артистками или балеринами. У Вас желание заниматься актёрской профессией тоже с детства? Или проявилось позже?

-Нет, совсем не в детстве. Я вообще говорить начала с 3-х лет, очень долго не говорила. Я была очень характерным ребёнком. Я много чем занималась: и гимнастикой, и в «художку» пытались меня сдать, но нигде надолго не задерживалась. Меня даже из садика родители забрали из-за моего характера. Если мне что-то не нравилось – то это категоричное «НЕТ! Я этим не занимаюсь!» Поэтому я толком ничем не занималась в детстве и никаких предпосылок к сцене у меня не было, потому что у меня был панический страх людей. Я в школе где-то до 8-9 класса стихи учителю рассказывала только на переменке. Я когда выходила перед классом, у меня парализовался весь мозг, даже если я идеально знала стихотворение, и среди ночи я могла его рассказать. А на публике у меня были панические атаки, дикий страх. Однажды в школе меня заставили участвовать в конкурсе «Мисс Осень» в 4-м классе, только потому что у меня платье было подходящее. И я тогда в школе ещё занималась на бандуре, и со мной моя учительница выступала. И я как сейчас помню: со мной бандура и коленки так трясуться. И я ничего не могу с собой поделать, играть не могу. Слава Богу, учительница за меня всё сыграла. В старших классах, помню, были какие-то проявления, шута какого-то играла. Но выступления для меня всегда были табу. Да и лишний раз с кем-то заговорить – страх дичайший!

Это же ярко выраженная социофобия!

-Да, я вообще социопат, на самом деле. Не люблю большие компании. Отдыхать люблю одна. Я люблю одиночество. А в детстве это ещё круче проявлялось!

Но при всё этом, меня тянуло в творчество. В 11 лет я пошла заниматься танцами. Но я никогда не принимала участие в соревнованиях, я занималась для себя. А вот чтоб куда -то ездить – нет! И как бы меня тренеры не уговаривали! Сначала занималась хип-хопом, потом – модерн. И там я занималась полтора года, и почувствовала, что я остановилась в развитии. Надо было на соревнования, это дало бы дальнейший толчок. Это уже было внутри меня, меня эта мысль преследовала.

Первый в жизни выход на сцену, первые соревнования случились в Евпатории. Это был международный фестиваль, в жюри – Ольга Лобовкина, крутейший танцор, я до сих пор подписана на неё в инстаграме. Она танцор мирового класса. Мы на фестиваль повезли мой сольник и трио. Так получилось, что я первой танцевала свой сольник. Я первый раз вышла на сцену сама. Всё было отрепетировано, всё было готово. Я выхожу на сцену, начинаю танцевать, и вдруг посредине танца – я даже помню это движение – я застыла. У меня было ощущение, что у меня в мозгу ничего нет, я просто стала каменная от страха. Я полностью забыла танец, у меня в голове: «Ира, импровизируй!» А я понимаю, что я не могу пошевелить телом. И я просто посреди танца убегаю со сцены. Это прям фиаско! У меня случилась дикая истерика. Самое интересное, что фишка была не в том, чтоб выступить и победить, а сам момент, что я всё-таки вышла на эту площадку. У меня после этого дня страх ушел! Его как рукой сняло! Дикий панический страх, который у меня с детства был к сцене, публике, людям – его сняло. И с того момента я начала влюбляться в сцену. Всё больше и больше. Я не начала жаждать славы, просто начала чувствовать – «Это МОЁ!» Чувствовать, что это моё призвание, предназначение!

Я вообще заметила, что в жизни так часто бывает. Когда мы что-то сильно отрицаем – надо покопаться, может у нас есть большой запас любви к этому. И потому идёт такое сильное отрицание. 

И когда мы там, в Евпатории, танцевали трио – то я уже себя чувствовала совсем по-другому. Я прям кайфанула!

И вот после этого я поменялась. Это был 9 класс, лето. И в этот момент у меня начали появляться мысли о театре. Я стала робко узнавать у знакомых. Я тогда училась в лицее при ХГУ на франко-английской филологии. В лицее участвовала во всех творческих конкурсах, танцевала, читала стихи.

В 10 классе узнала, что при нашем театре работает театральная студия «Пролисок». И я прошла кастинг. Я тогда читала «Чёрного человека» Сергея Есенина. С этого практически и началась моя любовь к этому делу. Началось с того, что на чердаке у бабушки и дедушки, в старом доме в детском манеже нашла сборник стихотворений Есенина и почитывала их как-то. Я глотала эти стихи наизусть, я так много читала этого «Чёрного человека» и пыталась его проживать, что я просто его запомнила. Я никогда его не учила, а он там не маленький.

Так получилось, что во время нашего интервью присутствовал актёр театра Вадим Гнидаш, который и отбирал ребят в театральную студию. Слушая наш разговор, он не удержался от комментария:

-Мы все хорошо знаем «Чёрного человека» Есенина. Это мужское стихотворение. Я никогда в жизни не слышал, чтоб читала его женщина, тем более девочка. И как она его жёстко подала, по-мужски. Мы такие с Олегом Степановичем Натяжным переглянулись. Это было жестко, ярко, мощно, с такими глазёнами. Перед нами стояла уже не Ира Рура, а стоял такой сгусток мужской силы, энергии, облечённой в женское тело.

Я так понимаю, что шанса не пройти этот кастинг, у Иры Руры просто не было?

-Да, меня взяли. И со студии всё и началось. Так вышло, что у меня совпадали занятия – танцы и театральная студия. И мне пришлось отказаться от танцев, потому что я поняла, что танцев мне было мало. Я поняла, что как раз эта профессия совмещает в себе всё творчество, которое мне нравится. В театре можно воплотить совокупность всего творчества. Свои 18 лет я встретила здесь, на малой сцене, играла в спектакле «Муха-Цокотуха». После окончания 11-го класса поехала поступать в Киев, в университет театра, кино и телевидения им. Карпенка-Карого. Как раз курс набирал Богомазов, Замятин, Бенюк. Я думала: всё, я поступлю, буду учиться в Киеве, самостоятельная жизнь. Херсон, пока! Вообщем, я себя уже накрутила. Не могу сказать, что это звёздная болезнь, но уверенность в том, что меня точно возьмут была. И так вышло, что меня не взяли. Я дошла до самого конца, до конкурса, и когда вышли и сказали, кого берут на курс, и меня не взяли – тут всё и разрушилось!

Ира, эта неудача не убила желание продолжать?

-Ни в коем случае!

А дальше в Вашей жизни случился год работы в нашем Херсонском театре – билетером.

-И это не без помощи сейчас уже моих театральных коллег, а тогда просто наставников. Я когда не поступила в университет, то сходу мне стали все помогать. Екатерина Слажнева говорит: Давай я поговорю с Александром Андреевичем, может тебя устроим здесь, чтоб ты год не теряла? И другие предлагали помощь. И как-то стало всё устаканиваться. 

Я помню, что когда мы в Киеве ждали результаты поступления, ждали до часу ночи. А я жила у родственников под Киевом, транспорт в такое время уже не ходил. Я хотела дождаться результатов, дождалась – не поступила, и ночевать идти мне не куда. Там я познакомилась с девочкой, и они меня приютили на ночь. Я когда утром проснулась, то светило яркое солнце. Я стояла смотрела на этот киевский дворик, людей и в голове промелькнуло: Москва! И саме себе: Да ни дай Бог!

Так получилось, что Тёма Немов, мой одноклассник, и в студии мы с ним занимались, и за одной партой сидели в лицее. И он поехал поступать в Москву, когда я ездила в Киев. Он давно готовился в Москву, а я ни в какую – только Украина. Просто никуда кроме Карпенка-Карого я не хотела поступать, потому что я хотела учится в лучшем учебном заведении Украины. Но когда туда меня не взяли – то появилась мысль поехать дальше, лучше. Мысль была страшной, потому что мой отец ярый противник театра. Я даже не говорила об этом, работала билетёром, смотрела все спектакли по 10 раз, меня это вдохновляло на самом деле.  Работая здесь билетёром, а это, к сожалению, не самая уважаемая профессия в театре, у меня была возможность почувствовать себя тенью, на таком дне, на театральном дне структуры. Я смотрела на это всё со стороны. На все эти сплетни, и в голове было: а оно тебе надо? Но когда чувствовала вкус профессии, то понимала: надо! И в профессии я себя чувствовала: моё!

На самом деле, это был потрясающий год. Если ещё до Киева я хотела уехать из Херсона, сбежать, то когда я год работала билетёром – то пришло такое хорошее взросление, смирение, упали все короны и звёзды. Когда я училась в лицее, я там была звёздочкой, на меня преподаватель по истории говорила: Ты наша заслуженная! Та меня называли в 11 классе! Когда я не поступила в Киев, и из лицея приходили в театр на спектакли люди, которые мне говорили эти слова, а я в гардеробе у них принимала пальто. Это потрясающий опыт. Личностный. Это мою личность ставило на место. Поначалу мне, конечно, хотелось сквозь землю провалиться. Но потом я росла, вырабатывала к этому правильное отношение. Мне уже было так хорошо в Херсоне. Я так полюбила этот город. И уезжать мне уже не так хотелось. Всё хорошо, город люблю, родители рядом. Мне всё нравится. Но время пришло. Я готовилась к поступлению.

И как всё же решились на Москву? И почему именно ВГИК?

-Туда взяли! Там есть пятёрка лучших, кроме них никуда не хотела. По квоте, по которой я поступала, можно вписать только два вуза области. По опыту Тёмы Немова, его мама меня консультировала, я вписала ГИТИС и ВГИК. Они считаются самыми благоприятными для международных студентов. И для квотником только в этом году назначили отдельное прослушивание, не в общем потоке летом со всеми, а отдельно я ездила весной. Я сначала в Щепку ходила на прослушивание. А я когда в Киев ехала поступать постриглась очень коротко.

Серьёзно?

-Ну да! Меня красиво подстригли. Ну не совсем как зэк, красиво, но очень коротко. В Москву когда ехала, то волосы немного отросли за год – коротенькая пацанская причёска. Я жуткая пацанка была. А Щепка очень консервативный вуз. Я этого не знала. Пришла туда босиком. Были у меня такие заскоки. В Щепку попала на прослушивание, где сидел Соломин, Соломина, вся их мастерская, педагоги, выпускники. И я босиком пришла! Они на меня так смотрели! Я даже на первый тур не прошла. Но я не расстраивалась, в Щепку я и не хотела. Я просто хотела программу прогнать. Я там так хорошо прочитала, что даже совесть не мучала. Ну не нравлюсь – и не нравлюсь!

И во ВГИК босиком пришли?

-Да!

И там оценили?

-Там с меня посмеялись. Там я попала в своё место, там мои люди, они меня поняли.

Я когда вышла после прослушивания в Щепке, со мной вышел один из педагогов. Он достаточно медийный актёр, в «Мухтаре» снимался. И он говорит: А ты из Херсона? Говорю: ну да! И он: а я на Стеклотаре вырос! Я говорю: Серьёзно? Я спросила у него: Вот меня не пропустили,что не так?А он: Всё хорошо у тебя. Просто у каждого мастера своё субъективное видение. И это меня успокоило! А потом выпускники, выходя, сказали: Не волнуйся, тебя возьмут в хорошее место. И это для меня было как пророчество!

А когда мы пришли во ВГИК, а я ездила с девочкой, с которой училась в театральной студии Лерой Набокой, то нам сказали, что мы опоздали на прослушивание. И уже взяли мальчика, но его ещё взяли и в Щуку, поэтому если вдруг он откажется, то будет дополнительное прослушивание. Но основное прослушивание во ВГИК я пропустила по дате. Оно было в пятницу, а мы пришли в понедельник. Я об этом просто не знала. И так получилось, что я прозевала. Меня это очень расстроило. Потом позвонили и сказали, что мальчик пошел в Щуку и будет дополнительное прослушивание через полторы недели.

Приехала в Москву ни с чем, и уехала ни с чем! И единственный шанс был через полторы недели приехать снова во ВГИК. Отец был против, и деньги на поступление я сгребала со всех родственников, с каждого по ниточке. Скидывались, нашкребли и я поехала. И когда я  приехала ни с чем, то… Для родителей весь этот год моей работы билетёром, ну что такое для родителей с советским воспитанием, когда ребёнок, достаточно умный ребёнок, работает билетёром.

Я понимала, что есть возможность снова поехать в Москву, нужно лишь найти деньги. Я папе сказала: это последний шанс. Или сейчас я еду пробую, или неизвестно будет ли ещё бюджетная квота. И папа сказал: Я дам тебе деньги! И я полетела сама, на самолёте, в Москву! С одним портфельчиком! Меня приютили Лерины родственники, у меня же никого в Москве нет. Утром приехала во ВГИК. И оказалось, что таких опоздавших по квоте двоё – я и ещё одна девочка, а место одно. Я, пацан подстриженный, встречаю эту девочку. Латышка с эстонскими корнями, блондинка, 1,78 ростом, профессиональная балерина, опоздала на  то прослушивание, потому что была с гастролями во Франции. Она мне это рассказывает и я говорю: Понятно! Шансы равны, конечно!

Нас долго слушали, минут по 40 каждую. Потом ещё 40 минут они обсуждали. Там была вся кафедра, мой мастер. И потом по одному нас вызывают. Я захожу и Владимир Петрович, мой мастер, оказалось, что он украинец, родом из Харькова, и служил в Херсоне, он мне говорит: Вы нам понравились! Мы Вас берём! Я не могла поверить, потому что я так долго билась в какие-то двери, а они сейчас взяли и открылись. И радость, и одновременно тотальная растерянность. Я поступила в апреле, а основной поток в июле. И зачислить меня могут только после того как весь поток соберётся. Они просто записали моё имя и фамилию и сказали: «До встречи!» И спустя 5 месяцев я приехала, в августе, и мне было так страшно, с ощущением: а вдруг они вообще про меня забыли? Но всё ок! И ещё одно чудо, что девочка, которая со мной поступала – она тоже понравилась моему мастеру и ради неё он в Министерстве образования выбил ещё одно квотное место и её тоже взяли на курс. И эта девочка Керсти  одна из самых лучших моих подруг, она сейчас во Франции. Мы с ней вдвоём из 20-ти только уехали, остальные остались в Москве.

Чем больше всего запомнилась учёба во ВГИКе?

-Это не описать, это целая жизнь. Для меня эти 4 года длились как 20 лет. Я очень сильно изменилась. Я очень сильно повзрослела. У меня было столько опыта. Мне очень сильно повезло в этой жизни. Я поступила в лучшую мастерскую в Москве. Мы самые сильные были в потоке. То какие выходят ребята из мастерской Фокина – о них знают в Москве. Наверное, больше всего не то, что запомнилось, а то, что осталось – это люди, которые для меня уже кровная семья. Редко такое, когда ты находишь своих людей. Так вышло, что жить в России – это для меня вообще не сопоставимо, даже когда своих людей находишь. Меня брали в театры. Я сказала: Я не могу, я уезжаю, я не хочу здесь жить! На самом деле 4-й курс закончился очень успешно. У меня была сложная учёба, многое не получалось. Много стрессов, нервных срывов, жести, голодовок. Я жила на очень маленькую сумму денег, родители не имели возможности высылать много. Стипендия очень маленькая. Самое большое, что я училась бесплатно и жила в общежитии бесплатно. Я жила на 100 дол – это 6 тыс рублей. В Москве это ничто! Мои ребята там в это время жили на 20 тыс рублей. Это была потрясающая школа жизни, которая из меня сделала ту личность, какая я есть. Профессионала каким я есть! Мне ещё многому надо учится, но я чувствую, что у меня есть хорошая школа. 

Вы категорически не хотели жить в Москве. Принципиально было вернуться в Херсон?

-Я очень люблю свой город. Я здесь ради семьи сейчас. Я приехала сюда, чтобы сделать документы и поехать ещё за границу поучиться. У меня есть такое желание, жажда ездить, брать лучшее и привозить к себе в страну. Вот с таким видением наша страна бы уже давным-давно была другая. Если б все как я были. Если бы молодёжь уезжала и возвращалась с новыми знаниями. 90% моего курса в лицее уехали, их нет в стране – потрясающие умные ребята, они в Америке, Польше, Китае, Чехии, Франции. Они не здесь. Очень малое количество из них в Киеве.

Сейчас я приехала в Херсон, потому что я дома, я с родителями, я была 4 года в Москве без них. Я понимаю, что родители стареют, и пока у меня нет своей семьи, я просто чувствую необходимость быть с ними, я чувствую их потребность во мне, что я должна быть рядом, пока у меня есть такая возможность. Я адекватно, реалистично отношусь к профессии. Это не главное в жизни. Это средство реализации, средство зарабатывания денег, это профессия, и ни в коем случае это не должно стоять выше семейных ценностей, принципов. Я приехала делать документы и ехать дальше, чтобы потом вернуться. Как это у меня было с Москвой. Я приехала и случился карантин. И у меня сейчас нет возможности поехать туда, куда я хочу поехать. А поехать лишь бы уехать я не хочу. История повторяется. Я опять жду. И я опять в Херсоне в театре.

А как по возвращению встретил родной город?

-Город как любой город, он живёт своей жизнью. Мы нигде никому не нужны. Ты приезжаешь и строишь вокруг себя свой мир. Я до сих пор иногда себя чувствую как в гостях, если честно. А уже почти 2 года прошло.

2 года в театре и ряд ярких колоритных ролей. Не случалось такого, что знания, полученные в университете, шли в диссонансе с практикой?

-У меня большой диссонанс с организацией процесса, потому что у нас есть все возможности для того, чтобы быть крутым театром. Но как по мне не хватает грамотной организации процесса и правильного к нему отношения. Мышление закольцовано и люди в свою профессию приносят много своего личного отношения, которого не должно быть в профессиональных моментах. Личное есть личное, а профессия есть профессия. Меня этому очень хорошо научили в институте. Здесь люди сами себе ставят палки в колёса. Мы сейчас ставили "Бесхребетность", и всё о чём поставили пережили сами на себе наяву. Для меня это абсурд. Мне хотелось кричать: "Люди, вы что серьёзно?Ну это ж невозможно!" Я больше всего ненавижу, когда говорят не от своего собственного видения, а через другие слова. Когда говорят о наших репетициях те люди, которые никогда в жизни даже не зашли на репетицию. А если и зашли, то на 5 минут, вырвали из контекста, не учитывая, что уже 2 месяца что-то происходит, и нет ничего нелогичного. Для меня этот момент является глубоко непрофессиональным, абсурдным, и тем, что всё портит. Вот это диссонанс. Это неправильная атмосфера.Не то, что Сергей Николаевич Павлюк орёт на репетициях, это правильно как раз в творчестве. На меня так орали во ВГИКе, что я даже передать не могу. Первое, что мне сказал педагог по речи: "С таким говором лучше вообще не разговаривать!" Это первое, что я услышала от педагога, который потом меня обожал. Это профессия такая. Если нужны эмоции, если режиссёру нужно орать, чтобы что-то сделать - я это только приветствую, потому что это даёт результат. Там столько всего было. И люди, не зная, сколько труда в это вложено, ходят и просто разрушают это всё. И  из-за таких людей хочется бежать из театра. А вот ради творчества хочется бежать в театр. Мы бежали в театр на протяжении всей этой постановки. Мы приходили в 9 утра по своему личному желанию, нас никто не заставлял, мы горели, мы хотели, мы чувствовали свой собственный результат. А когда слышишь эти все гнилые речи, эти взгляды, эта атмосфера, которая была на сдаче, когда сквозь зубы на это всё смотрят...

Теперь я понимаю, почему Вы так блестяще сыграли в этом спектакле, потому что это жизнь такая вокруг.

-Мы сыграли так, потому что очень много работали. В жизни много чего происходит, но не всегда ты это можешь выразить на сцене. Количество репетиций - вот что даёт результат.

Два последних спектакля с Вашим участием ("Станцюй зі мною танго" и "Безхребетність") и два мощных режиссёра - Каха Гогидце и Сергей Павлюк. Восторг от работы с такими людьми помогает в работе?

-Да, ради такого хочется бежать в театр. Каха - это потрясающий опыт, с Кахой ещё хочется поработать. С Сергеем Николаевичем тоже хочется поработать. Это люди, которые тебе позволяют расти. Ты чувствуешь свой профессиональный рост, развитие, ты не застаиваешься. Ты чувствуешь какой-то смысл, ты благодаря им что-то правильно делаешь на площадке. После этого приходят люди и говорят, что они что-то поняли, на них что-то повлияло. Когда моя невестка после "Танго", а она только родила, у неё послеродовая суматоха, говорит: Я просто полтора часа смеялась, забылась, так отдохнула!" Ради такого этим стоит заниматься! И после "Безхребетности" моя лучшая подруга со слезами на глазах говорит, что получила такое эстетическое наслаждение от картинки, и от всего и много всего она увидела своего. Ради таких эмоций этим стоит заниматься!

Ира, роли мечты, насколько я понимаю, у Вас связаны с кино. А какие?

-о, градус моего желания сниматься в кино растёт, чувствую скоро меня прорвёт. Киноопыт у меня был, но, к сожалению, небольшой. Моя мечта снятся в полнометражной картине с хорошей командой. Я хочу большую главную роль. У меня большая мечта - сняться в спортивном кино. Я хочу сыграть спортсменку. "Легенда 17", "Тони против всех", "Бунтарка" - вот что-то вроде этих фильмов. Мне нравятся биографические картины. Очень бы хотела реального исторического персонажа сыграть.

Что в жизни вдохновляет Иру Руру на творчество? Что радует и делает Вас счастливой?

-Физически, это собственно, отдых. Иногда, чтоб иметь хорошее настроение нужно просто выспаться. Вот после "Бесхребетности" я ещё не выспалась. У меня не было толком выходных и отдыха, поэтому он необходим. Отдыхать мне нужно в одиночестве. Мне иногда просто нужно побыть без никого. Чтобы никого в доме не было, и никого не слышала. Просто тишина. Покой.

На эмоциональном уровне я люблю поиграть на фортепиано, порисовать. Природу люблю.

И самый мой главный ресурс - это вера. Бог. Я очень верующий человек. Для мене это то, что делает меня мной. Это основополагающий ресурс. Для себя нашла свою церковь - это Христианский молодёжный центр. Я там много лет. Библия для меня любимейшая книга. Я от неё просто питаюсь.

Честно говоря, в последнем пункте Вы меня удивили.

-На самом деле я об этом не говорю, не кричу на каждом углу. Но раз уж у нас такой откровенный разговор - то решила рассказать.

Ира, мы с Вами общаемся сейчас в преддверии весны. А что хотелось бы пожелать  сейчас всем херсонцам?

-Мне хочется пожелать, чтоб люди умели радоваться просты вещам. Хочется пожелать, чтоб наш Херсон не унывал, потому что часто у нас какая-то унылая атмосфера. Хочется, чтоб люди осознавали свою ценность в этом городе, несмотря на то, что мы живём в маленьком городе мы можем быть большими людьми. Внутренне большими людьми. Мне хочется, чтоб мы верили в себя. Я сталкиваюсь с тем, что здесь люди не верят в себя, поэтому и поверить не могут, что они могут делать что-то большое. Хочу пожелать, чтоб верили в себя больше, в свои возможности, таланты и всё, что есть внутри каждого из нас.

Текст: Оксана Наумова

Фото: из архива Херсонского областного академического музыкально-драматического театра им. Н. Кулиша